Поиск | Написать нам | FAQ
 EN | DE Международный интернет-семинар по русской и восточноевропейской истории
Добро пожаловать! О проекте Координаторы проекта Текущий проект Публикации Полезные ссылки Архив Написать нам
ЮУрГУ Южно-Уральский государственный
университет
UNI BASELUNI
BASEL
Челябинский государственный университет Челябинский государственный
университет

Архив

Историография еврейства, ориентированная на исследование ?жизненных миров? (Lebenswelt). Базельский пример

Архив

10.02.2004, 10:43

Хайко Хауманн

Вновь созданный Институт исследований еврейства в Базельском университете начал работать в зимний семестр 1998-1999 гг. Тем самым был сделан значительный шаг к осуществлению давнего желания усилить исследования еврейской истории и культуры в Швейцарии и алеманском регионе. В качестве руководителя Института был приглашен профессор доктор Жак Пикар. Совет Фонда исследований еврейства, инициированный на основании института и курирующий его работу, ясно сформулировал его цели: в преподавании и исследованиях следует изучать жизненные миры евреек и евреев, их историю, религию, культуру и литературу в их взаимодействии с нееврейским окружением с античности до современности, а также координировать соответствующую деятельность. Особенно интенсивно следует исследовать изменения условий жизни, норм, опыта и установок, восприятия себя и чужих, религиозные, духовные, социальные и политические течения среди евреев, их политическое и правовое положение в международном сравнении, их социальную и хозяйственную историю, а также их миграцию, причины и последствия антисемитизма и антииудаизма. В сферу изучения культурной коммуникации между евреями следует включить язык, литературу и искусство. Особое внимание следует обратить на историю и культуру евреев в Швейцарии и в регионе. В качестве генеральной темы для исследовательской программы Совет Фонда сформулировал следующую: «Соседство ? отгораживание ? поиск ориентиров. Жизнь евреев в Восточной и Западной Европе, а также в Израиле как мультикультурный феномен» .

Особенностью базельского проекта по исследованию еврейства, наряду с региональной и общешвейцарской кооперацией, особенно с Люцернским Институтом еврейско-христианских исследований, является сотрудничество с центральной темой по истории и культуре евреев Восточной Европы, представляемой Историческим семинаром Базельского университета. Здесь исследование, ориентированное на изучение «жизненных миров», изначально находилось на первом плане. Уже первый исследовательский проект под моим руководством наметил это направление: «Изменение восточноевропейских жизненных миров в XIX в.». С 1993 по 1996 г. Петер Боллаг, Моника Рютерс и Дезанка Швара изучали условия, в которых жила «голь перекатная» («Luftmenschen») Польши, Галиции и российской черты оседлости, изменения положения и роли тамошних еврейских женщин, а также литературное освоение этих тематических полей. Дезанка Швара продлила затем проект еще на год для исследования детства и юности в вышеназванных регионах между 1881 и 1939 г. Методически сотрудницы и сотрудники исходили из взаимодействия между структурами и индивидуальным мышлением и действием. Они задавались вопросами о том, как изменялись установки, ценности и нормы поведения мужчин и женщин, какие сферы и поля деятельности они осваивали, насколько менялось значение религии, как еврейки и евреи реагировали на нееврейское окружение, а также на течения того времени ? секуляризацию, Просвещение, антисемитизм, национализм, сионизм, социализм .

Результаты этого проекта привели к оттачиванию этого подхода. Следствием были многочисленные отдельные исследования и дальнейшие более крупные исследовательские проекты. Была предпринята попытка популяризации посредством выставки «1897 г. ? Первый конгресс сионистов в Базеле» вместе с сопроводительными публикациями по поводу его юбилея в 1997 г . В настоящее время в Базеле, в Историческом семинаре и в Институте исследований еврейства идет работа над тремя проектами, которые следует назвать в этой связи. В этом году завершаются работы на тему «?Маркирование чужого? или политика сегрегации: сравнение Швейцарии и США в первой половине ХХ века. Дискурс-действие-опыт». В центре внимания находятся влияние «сегрегационного дискурса» на политику в отношении иммигрантов и беженцев в обоих государствах. Должны сопоставляться друг с другом дискурсы, общественные структуры и субъективный опыт; перспективы мигрантов должны рассматриваться в связи с политической сферой, законодательными действиями и служебной практикой. Таким способом проясняется конструкция «образов себя» и «образов чужого», а также традиция обращения с «чужаками», особенно с евреями. Одновременно прилагаются усилия к тому, чтобы внести вклад в теоретическую и методологическую дискуссию в историографии. Патрик Кури изучает «сегрегационный дискурс» в Швейцарии, Симон Эрлангер ? положение беженцев в швейцарских лагерях во время Второй мировой войны, а Барабара Люти предпринимает сравнение с иммиграционной ситуацией в США. Наряду с совместной публикацией ожидаются три диссертации .

С конца 2000 г. идет работа над исследовательским проектом «Нация и еврейская идентичность». Познавательный интерес направлен на то, насколько вопрос «Что такое еврей?» получил новое значение в связи с образованием современных европейских национальных государств в XIX и раннем ХХ в.: было ли еще еврейство совместимо с принадлежностью к нации, к государству? Исследовательская группа изучает из перспективы еврейского общества, как еврейки и евреи относились к конструкту «нация» и как они в этих условиях определяли свою идентичность. Петер Хабер обращается к ассимиляционным стратегиям евреев между 1850 и 1910 г. в Венгрии, в стране, которая определялась как многонациональное государство , Эрик Петри исследует поиск еврейской идентичности в мультикультурной Швейцарии на примере цюрихской группы между 1915 и 1955 г., Даниель Вильдманн занимается внутриеврейским реформированием и инсценированием мужского физического идеала в контексте антисемитизма, сионизма и еврейского спортивного движения в 1890-1933 гг. в Германии, которая не считала себя многонациональным государством. Работа должна быть завершена совместной публикацией и тремя индивидуальными исследованиями ? двумя диссертациями и одной хабилитацией, ? а также фильмом .

Наконец, следует упомянуть междисциплинарный проект, начатый в середине 2001 г. «Понятное и одновременно чужое. Евреи в межкультурных отношениях». Александра Бинненкаде изучает механизмы соседства и изоляции в швейцарской «еврейской деревне» Легнау в XIX в., Екатерина Емельянцева сравнивает иудейско-мессианское движение франкистов в Польше с мистико-мессианской группой хлыстов в русской православной церкви во второй половине XVIII ? первой половине XIX в., Святослав Пахолкив на основе конкретных примеров исследует положение евреев в мультиэтническом обществе Галиции между 1860 и 1939 г . Все проекты объединяет вопрос о соотношении близости и дистанции в отношениях между евреями и неевреями в различных обществах и в разное время, ? соотношении, которое они хотят более точно определить через концепцию зон контактов, конфликтов и изоляции. Долговременные христианско-антиеврейские стереотипы, различные способы хозяйствования, обычаи и формы поведения порождали «чуждость» евреев, которая усиливалась общественными кризисами. Однако, соседская близость всегда была отмечена дружелюбием. Основания той напряженности и ее превращение в агрессивность ? со значительными последствиями для всего общества ? должны исследоваться из общего исходного пункта: «жизненного мира» индивидуума. В нем внутренний мир актеров соединяется с влиянием структур и систем. И в этом случае наряду с совместной публикацией должны появиться две диссертации и одна хабилитация .

Именно в двух последних проектах становится очевидным, что различные индивидуальные темы, между которыми нет непосредственных точек соприкосновения, объединяются общим теоретико-методическим подходом. Соответствующие дискуссии сотрудниц и сотрудников оказываются чрезвычайно плодотворными и задают решающий импульс отдельным работам. Уже сейчас этот эксперимент может быть охарактеризован как успешный. Благодаря ориентации на изучение «жизненных миров» и ее оформлению мы пришли к тому, что не только в исторической науке, но и в Исторической секции исследований еврейства произошла смена парадигм. После Катастрофы исследования концентрировались на теме преследования (уничтожения) евреев в «Третьем Рейхе», на истории антисемитизма и немецко-еврейских отношений, т.е. бросали взгляд «извне» на жизнь евреек и евреев. За исключением нескольких ученных, которые занимались изучением религиозного и духовного исторического развития еврейства, взгляд на еврейскую тематику «изнутри» начинает формироваться лишь в последнее время .

В исследовании восточноевропейского еврейства наблюдается аналогичное развитие. После того как интенсивное изучение хозяйственной, социальной и повседневной истории, а также этнографии в самой Восточной Европе было прервано во время национал-социализма, долгие годы господствовал подход, постановка вопросов которого исходила из государственной деятельности, антисемитизма и конфликта. Предложение Готтфрида Шрамма в 60-е гг. по сравнительному изучению «восточных евреев как социальной проблемы» первоначально оказалось маловлиятельным . Лишь начиная с 80-х гг. появляется все больше социально- и культурно-исторических работ, предметом которых стала жизнь евреев. Исследования, которые пытались реконструировать представления и действия с позиции самих евреев, были по-прежнему исключением. Это наблюдение укрепило наше намерение опробовать подход из перспективы «жизненного мира». Что под этим подразумевается?

Понятие «жизненный мир» (Lebenswelt) первоначально происходит из философии. После первых размышлений о донаучном, обрабатывающем непосредственный опыт «естественном определении мира» (Рихард Авенариус, Эрнст Мах) все больше философов с начала ХХ века говорило о «жизненном мире» (Эрнст Трёльч, Рудольф Ойкен, Георг Зиммель, Вильгельм Дильтей). В Америке В.Джеймс в статье «The Experience of Activity» (1904) обратил внимание на «the world of life» и описал «жизненный мир» как средство человеческого опыта. Важным было его замечание, что нет целостного представления о мире ? есть множество человеческих «жизненных миров», которые обуславливают друг друга .

Решающим для распространения понятия «жизненный мир» стала феноменология Эдмунда Гуссерля. Гуссерль опирался на упомянутые концепции философии жизни, а также на представления Мартина Хайдеггера о «будничности бытия», которые тот развил в своем главном произведении «Бытие и время» (1927). Представлениям научного объективизма Гуссерль противопоставил идею, что любое человеческое познание субъективно, а тем самым и «жизненный мир» этого субъекта определяется его опытом и восприятием. Его обработка, осознание происходит не изолировано и автономно, а в рамках многообразных взаимосвязей, которые Гуссерль определяет как «горизонт». Он говорит даже о «мировом горизонте» и идентифицирует его с «жизненным миром» индивидуума .

В связи с этим учением понятие «жизненный мир» вошло в эмпирические исследования, а именно в социологию и педагогику . Он является центральным в «понимающей социологии», прежде всего у Альфреда Шютца, а также у Томаса Лукманна, который опирается на работы Шютца. Здесь восприятие и опыт субъекта через эмпирический анализ связываются с повседневностью. При этом авторы видят «жизненный мир» не как закрытую, статичную систему, а как связанный многослойными интерсубъективными связями. Поэтому коммуникации присваивается центральное значение .

Этот подход подхватывает Юрген Хабермас в своей «Теории коммуникативного действия» . Правда, он упрекает Шютца и понимающую социологию в том, что те остановились на «переживании одинокого актора» (II, S. 198) и в принципе, не поняли значения коммуникации, несмотря на однозначное подчеркивание ее роли . В этом понимании «жизненный мир идентифицируется с культурно унаследованным фоновым знанием» (II, S. 204), с «культурными толковательными, ценностными и выразительными образцами» (II, S. 203). На этом мы не могли бы однако остановиться, «если мы анализ жизненного мира понимаем как попытку реконструктивно описать то, что Дюркгейм называл коллективным сознанием (a Хальбвакс ? коллективной памятью), из внутренней перспективы его носителей» (II, S. 203). Хабермас обращает внимание на то, что актор одновременно «инициатор определенных действий и продукт традиций, в которых он воспитан, солидаристских групп, к которым он принадлежит, процессов социализации и обучения, которым он подчинен» (II, S. 204-205). Таким образом, он учел элементы коллективной, культурной, коммуникативной и социальной памяти ? воспользуемся понятийным аппаратом современного исследования памяти ? и одновременно ясно обозначил их как активное «личное», что в предыдущих моделях памяти тематизировалось лишь косвенно . Хабермас последовательно считает «жизненный мир» ?дополнительным понятием к коммуникативному действию? (II, S. 182, 198). «Коммуникативный» означает для него «ориентированный на понимание» (II, S. 184; см. также: I, S. 149 ff., 410 ff., 435 ff.). «Из перспективы участников жизненный мир возникает как горизонтообразующий контекст процессов взаимопонимания» (II, S. 205) .

Решающим для дальнейшего развития понятия «жизненный мир» здесь является перенос перспективы на участника, на актора. С его или с ее повседневной позиции реконструируется коммуникация, действие и жизненный мир как «когнитивная система взаимосвязей» (II, S. 207). Если мы, будучи историками, используем этот подход, мы одновременно анализируем систему связей актера на основе процессов его коммуникации и интеракции. (II, S. 207). В понятии «жизненный мир» у Хабермаса соединяются структурные компоненты, а именно культура ? запас знаний и интерпретаций для «участников коммуникаций», и общество ? социальные порядки и связи, а также те компоненты личности, которые делают ее компетентной и тем самым способной к действию, с ситуативными, индивидуальными факторами (II, S. 209). Хабермас яснее, чем философы-феноменологи и социологи понимания, видит диалектику процессов взаимодействия между актером, внутренней перспективой и влиянием извне (II, S. 233 ff.). Отчетливее мы могли бы сформулировать это и так: историк реконструирует процессы из перспективы актера в его «жизненном мире» и в этой связи анализирует и то, что воздействует на него (или нее) извне, например, социальные структуры. Это непременно означает, что в этом процессе историк обязан рефлексировать и самого себя, чтобы не смешивать различные сферы.

На этом пути Хабермас приходит к другому решающему отличию от предыдущих подходов. Он констатирует, что взгляд исключительно на внутреннюю перспективу актера выпускает из виду существенную область: общество формируется также процессами и взаимосвязями, которые актор вообще не воспринимает, которые он и не предполагает. Хабермас называет их «системными механизмами» (II, S. 226). При капитализме и в современном государстве такими системами являются, например, рынок, бюрократия или правовая система. В принципе он обращается здесь к Марксу, который установил, что пролетарий зависит от закономерностей, действующих «за его спиной», которые он, таким образом, не понимает; только при социализме он якобы подчинит себе эти закономерности благодаря осознанному участию в управлении обществом. Согласно Хабермасу, «жизненный мир» и система представляют собой два различных механизма, которые основаны на действиях и интерпрeтационных формах разного вида. Коммуникативные действия в рамках «жизненного мира» ориентируются на соглашения. Системы, по его мнению, напротив, самоуправляемы, не коммуникативны. Общество дифференцируется на систему и «жизненный мир», общества представляют собой «системно стабилизированные взаимосвязи действий социально интегрированных групп» (II, S. 228). Хабермас отделяет друг от друга обе сферы, разводит их (II, S. 229 ff.), хотя они тесно связаны. По его мнению, чем сильнее становятся системные элементы ? а это составляет содержание процесса от архаических обществ до современности, ? тем больше они освобождаются от социально интегративных и тем долговременнее они воздействуют на «своенравные структуры жизненного мира» с «дотеоретическим знанием» его членов (II, S.229). Этот «жизненный мир» как «субсистема» вполне сохраняется. В конце концов якобы наступает «колонизация» ?жизненного мира", которая характеризует современность (II, S. 293). Человек все сильнее управляется извне (см.: II, S. 593).

Здесь не место для детального описания и критики теории Хабермаса . Ее большая заслуга состоит в детальном развитии и освещении понятия «жизненный мир» и выходе за пределы прежних представлений. Не в последнюю очередь благодаря Хабермасу термин вошел, наконец, и в историческую науку. Вскоре столкнулись мнения сторонников повседневной, социальной и структурной истории. В то время как одни с 80-х гг. в большей степени поворачивались к «своенравным» формам поведения людей в их сопротивлении системам или приспособлении к ним , другие воспользовались ходом мыслей Хабермаса о том, что современные системы вытесняют «жизненный мир». Не «маленькие люди» определяют ход истории, аргументировал, например, Ханс-Ульрих Велер, а системы: государство, капитализм, бюрократия, рынок, идеологии . Системы становились, таким образом, инстанцией действия в истории. Поворот к «маленьким людям» якобы больше не может объяснить современный мир и может быть полезен разве что при анализе ранних обществ, организованных в большей степени на основе жизненных миров. В принципе, этот подход характерен и для новейших теорий, например, когда ученые, работающие с понятием «дискурс» в узком смысле слова, исходят из представления, что не люди, а дискурсы действуют в историческом процессе .

Рудольф Вирхаус, напротив, в «Реконструкции исторических жизненных миров» видит возможность расширить «предметную область социальной истории» (S.9) за счет «познаваемой людьми …действительности общественного процесса» (S.8). Под «жизненным миром» он понимает «более или менее отчетливо воспринятую действительность…, в которой действуют социальные группы и индивидуумы и, с помощью своего мышления и действия, вновь создают действительность» (S.13). Человек в течение своей жизни может «одновременно жить в различных жизненных мирах» (S.14). Если «жизненный мир» ? это «ограниченная пространством и временем… общественно сконструированная, культурно оформленная, символически истолкованная действительность» (S.14), тогда возможно «соединить структурно-аналитические методы социологии с феноменологическими методами наук о культуре и преодолеть дихотомии между объективными структурами социальной действительности и субъективными представлениями об этой действительности» (S.14-15). Историк, прошедший школу этнологического метода «участвующего наблюдения», вступает в «процесс взаимно контролируемых интерпретации и плотного описания» (S.15). Искомая «"histoire totale» конкретных жизненных миров? определяется как «историческая наука о культуре» (S.16) .

С помощью категории «жизненный мир» можно опереться на мысль Хабермаса, что актер, внутренняя перспектива и внешнее влияние ? а именно системы ? находятся в диалектической взаимосвязи. Почему это должно быть иначе с ХIХ в.? Системы действуют не сами, а посредством людей: бюрократов, участников рыночных процессов, исполнителей правовой системы. Для этих людей названные системы являются непосредственной частью их «жизненного мира». То же самое, в принципе, можно сказать и о тех, кто является скорее «жертвой» системных элементов, чем их активным носителем: они должны постоянно сталкиваться с трудовым и социальным порядком, с правом, с рынком. Тем самым они опосредованно участвуют в формировании этих систем. На это указывал и Хабермас: актер ? не только «продукт», но и «инициатор». И почему в области «жизненного мира» ? я не хочу принизить значение восприятия и опыта ? играет роль только интуитивное и донаучное знание? Занятие наукой и теорией вполне может принадлежать к повседневности. Поэтому было бы целесообразно в отношении Нового времени не говорить о противоположности системы и «жизненного мира», двух в основном отделившихся областях, а частично ? по-разному в конкретных случаях ? интегрировать системные элементы в те или иные «жизненные миры». Правда, в этом случае нужно отказаться также от предположения Хабермаса, что коммуникация всегда ориентирована на соглашение. Формой коммуникации может быть интеракция, нацеленная на конфликт или даже на насилие.

Подход к исследованию истории, изучающий «жизненные миры», понимается как часть науки о культуре, науки, которая определяет «культуру» в широком значении как «медиум исторической житейской практики» . В центре, таким образом, находится человек с его отношениями. Какие символические порядки, включая шифры, коды, позиции, нормы и ценности определяют поведение человека? Какими образцами толкования он может располагать? Как он обрабатывает восприятие и опыт? Этот культуроведческий взгляд на людей и их историю должен быть направлен, не отрываясь от них, на отношение с другими людьми ? индивидуумами и социальными группами, с символическими порядками и их представительствами, со структурами общества и их влияниями на жизнь отдельных людей, на их включенность в ту или иную окружающую среду, на связи и механизмы. При такой перспективе нет противоречия между индивидуальным «жизненным миром» и общественной структурой, между микро- и макроисторией. «Жизненный мир» образует, так сказать, средство совмещения индивидуума и системы .

Индивидуум находит в своем «жизненном мире» определенную ситуацию, например, материальные условия, политико-общественные отношения, господствующие идеологии. Во взаимодействии с природой и социальным миром в его внутреннем мире образуются чувства, настроения, способы восприятия. Таким образом человек преобразует внешний и внутренний мир. Он развивает определенные способы мышления и поведения, действия, которые по возможности изменяют структуры, как и его собственный внутренний мир. При анализе индивидуального «жизненного мира» одновременно конкретно анализируются структуры и системы ? материальные, символические, ментальные, эмоциональные. Так как индивидуум живет не изолированно, а находится в контакте с другими индивидуумами и их «жизненными мирами», анализ не увязает в пунктирной произвольности, а может выявить сеть межкультурных общественных отношений. В поле зрения попадают взаимосвязи и механизмы в их взаимной обусловленности, история не распадается на несвязные части. Одновременно становится возможным избежать преждевременного сужения взгляда до чистой структурной истории, субъективных «историй» или символических систем. «Жизненный мир» акторов находится в том или ином историческом контексте. В исследование включаются экономические отношения, общественно-культурные, гендерные и социальные различия, организация господства, распределение власти. Индивидуальная, локальная, региональная и повседневная истории в их гетерогенном, многослойном и фрагментарном существовании становятся одновременно историей общества .

Когда историки исследуют процесс коммуникации изучаемых индивидуумов, они сами вступают в него: они пытаются приблизиться к людям и их «жизненным мирам», с которыми они знакомятся в источниках, так как если бы они сидели напротив друг друга за беседой, как с очевидцами в «Oral History», и должны были бы затем ее проанализировать, ? хотя и с сознанием невозможности повторного опроса. Для них человек в источниках ? серьезный собеседник, а не исключительно исследуемый субъект, его высказывания и действия служат не просто в качестве иллюстрирующих доказательств. Это означает необходимость внести в сложные взаимоотношения и взаимодействия критическую рефлексию своего собственного прежнего понимания, известных или вновь усваиваемых теорий и методов, а также текущего процесса осознания. С помощью этого диалога становится также возможным «собственное» превратить в «чужое» и наоборот .

В качестве примера такого подхода я упомяну собственный проект. После различных предварительных исследований я хотел бы реконструировать жизнь евреев Восточной Европы между 1850 и 1930 гг. с точки зрения коммуникации. В первом приближении на основе конкретных личных свидетельств я связал образ мыслей евреек и евреев с местами контактов в штетле ? так, как если бы кто-то рассказывал о своей жизни во время прогулки. При этом в общем виде стали очевидны контуры коммуникационного строения штетла. В известной мере естественная интеракция между евреями и неевреями функционировала до тех пор, пока существующее состояние равновесия не было нарушено. Опасения, что подспудно имеющаяся напряженность выплеснется наружу, например, что антиеврейские клише в рамках диалектики понятного и чужого могут вылиться в насильственные действия, присутствовали постоянно. Внутри еврейской общности проявлялось сильное чувство солидарности. Утрата состояния равновесия отражалась, тем не менее, в полной мере и на ней. Чтобы сохранить равновесие, различные коммуникационные пространства в штетле были ясно очерчены и тщательно отделены друг от друга, но вместе с тем и связаны с помощью формально урегулированных отношений ? например, через привлечение христиан к ритуально-религиозным действиям евреев, ? а также неформально благодаря взаимоуважению и многочисленным контактам. Нарушения возникали прежде всего, если кто-нибудь из одного мира пытался вторгнуться в другой: христианско-иудейская любовная история взрывала порядок, поиск достатка превращал евреев и христиан в экономических конкурентов, сознательные еврейский социалист или сионист вторгался в нееврейскую сферу и этим вызывал отчужденность, не в последнюю очередь и в своей еврейской среде. Демографические, хозяйственные, социальные и ментальные изменения со второй половины ХIХ в. вызывали потребность в других правилах коммуникации. Борьба за восстановление равновесия ощущается в личных свидетельствах.

В качестве следующего шага можно было бы на основе предварительных результатов составить перечень вопросов, с помощью которого следовало бы еще раз продумать сообщения свидетелей. Помимо различий по возрасту, полу, социальному рангу, религиозной и политической позиции следовало бы точнее исследовать, например, регулирование конфликтов в штетле или в других видах поселения; далее следовало бы тематизировать взаимодействие чувств, позиций, образов восприятия, мыслей и поведения с теми или иными материальными и символическими структурами, взаимосвязи персональных сфер с общественными. Наконец, в диалоге с личными свидетельствами можно было бы выявить процессы вспоминания и спросить, что они означали для организации жизни и для существования евреев с неевреями. В сравнении с личными свидетельствами из других культурных контекстов стоило бы точнее определить значение памяти для поведения и межкультурных отношений. Ориентация на изучение «жизненных миров» вернула бы актерам их место в истории, которое они занимали, и расшифровало бы из их перспективы часть общественных процессов. В ходе анализа источников и саморефлексии историки ? а возможно и читательницы и читатели ? могут представить себе связи индивидуального мышления и действия со структурами, так сказать «пощупать» их, и сделать для себя собственные выводы.


Примечания

  1. Об истории и развитии Института см.: Heiko Haumann, Institutionen zur Erforschung judischer Geschichte und Kultur in der Region, in: Manfred Bosch, Hg., Alemannisches Judentum. Spuren einer verlorenen Kultur, Eggingen 2001, 542-548. Концептуально существует связь с целями Института еврейской истории и культуры Симона Дубнова в Лейпциге, ср.: Simon-Dubnow-Tnstitut fur Judische Geschichte [und Kultur] e. V. (i. G.), Vorstellung des Forschungsprofils im Sachsischen Landtag am 9. November 1995, hg. vom Sachsischen Landtag, Dresden 1995. Профиль Института намечен также в рубрике «От издательства» издаваемых Жаном Динером, см.: Bd. 1. Gertrud Pickhan, «Gegen den Strom». Der Allgemeine Judische Arbeiterbund «Bund» in Polen 1918-1939, Stuttgart u. Munchen 2001. За критический просмотр текста и замечания я благодарю Alexandra Binnenkade, Peter Haber, Patrick Kury, Barbara Luthi, Erik Petry, Julia Richers, Carmen Scheide, Daniela Tschudi.
  2. Luftmenschem, дословно «люди воздуха» ? распространенная в идиш метафора для обозначения социально слабых еврейских низов, живущих без стабильной жизненной перспективы и обеспечивающих свое скудное существование случайными заработками из ничего, «из воздуха» (прим. пер.).
  3. Наряду с различными статьями в рамках этого проекта, финансируемого Швейцарским национальным фондом, появились следующие книжные публикации: Monica Ruthers, Tewjes Tochter. Lebensentwurfe ostjudischer Frauen im 19. Jahrhundert, Koln, Weimar u. Wien 1996; Desanka Schwara, «Ojfn weg schtejt a bojm». Judische Kindheit und Jugend in Galizien, Kongre?polen, Litauen und Ru?land 1881-1939, Koln, Weimar u. Wien 1999; Heiko Haumann, Hg., Luftmenschen und rebellische Tochter. Zum Wandel ostjudischer Lebenswelten im 19. Jahrhundert, Koln, Weimar u. Wien 2002 (im Druck).
  4. Kunsthalle Basel, 1897. Der Erste Zionistenkongress in Basel. Clegg & Guttmann, Basel 1997; Heiko Haumann, Hg., in Zusammenarbeit mit Peter Haber u.a., Der Erste Zionistenkongress von 1897 -Ursachen, Bedeutung, Aktualitat. «... in Basel habe ich den Judenstaat gegrundete» Basel u.a. 1997; ders., Hg., Der Traum von Israel. Die Ursprunge des modernen Zionismus, Weinheim 1998.
  5. Финансирование также обеспечено Швейцарским национальным фондом, кураторами являются Якоб Таннер и я. В то время как Патрик Кури и Симон Эрлангер развернули свои темы в диссертации, Барбара Люти решила исследовать для своей диссертации специальный аспект и поддержана еще на один год Швейцарским национальным фондом: «: Korperbilder und Reinherfskonzepfe in der lmmigrationspolitik der USA, 1880-1920».
  6. Это исследование будет дополнено запланированной диссертацией Юлии Рихерс ? ассистенткой в Историче-ском семинаре ? на тему «Изменения еврейских жизненных миров в Будапеште ХIХ века: повседневность, опыт и образы еврейской идентичности».
  7. Фильм станет частью диссертации Даниэля Вильдмана. Финансируется проект Швейцарским национальным фондом, курируется ? Эккехардом Штегеманном и мной.
  8. На изучение «жизненных миров» ориентирован также диссертационный проект Франка Михаэля Шустера «Еврейское гражданское население в Польше, Галиции и Литве во время Первой мировой войны».
  9. Этот проект финансируется Базельским университетом в рамках его программы поддержки исследований и курируется мною в сотрудничестве с Эккехардом Штегеманном и Дузаном Симко.
  10. Ср. напр.: Evyatar Friesel, Richtungen judischer Studien an deutschen Universitaten, in: Armin Kohnle u. Frank Engehausen, Hg., Zwischen Wissenschaft und Politik. Studien zur deutschen Universitatsgeschichte. Festschrift fur Eike Wolgast zum 65. Geburtstag, Stuttgart 2001, 231-237. В данном случае я считаю возможным отказаться от детального изложения примеров различных точек зрения.
  11. Gottfried Schramm, Die Ostjuden als soziales Problem des 19. Jahrhunderts, in: Heinz Maus, Hg., Gesellschaft, Recht und Politik. Wolfgang Abendroth zum 60. Geburtstag, Neuwied u. Berlin 1968, 353-380.
  12. Ср. для первого ознакомления соответствующие статьи в философских словарях и лексиконах.
  13. См.: Rudiger Welter, Der Begriff der Lebenswelt. Theorien vortheoretischer Erfahrungswelt, Munchen 1986, в дан-ном случае особенно Часть 2 о Гуссерле.
  14. На педагогику особое влияние оказал Эдуард Шпрангер. Через понятие «форма жизни» Людвига Виттген-штайна влияние распространилось на языкознание. В качестве важнейших философских и исторических трудов следует назвать, помимо прочих, следующие: Maurice Merleau-Ponty, Phanomenologie der Wahrnehmung, Berlin 1974; Bemhard Waldenfels, In den Netzen der Lebenswelt, Frankfurt a. M. 1985 (und andere Veroffentlichungen); Richard Grathoff, Milieu und Lebenswelt. Einfuhrung in die phanomenologische Soziologie und die sozialphanomenologische Forschung, Frankfurt a. M. 1989; Gerd-Gunter Vo?, Lebensfuhrung als Arbeit. Uber die Autonomie der Person im Alltag der Gesellschaft, Stuttgart 1991.
  15. Alfred Schutz, Theorie der Lebensformen (Fruhe Manuskripte aus der Bergson-Periode). Hg. von llja Srubar, Frankfurt a. M. 1981; ders. u. Thomas Luckmann, Strukturen der Lebenswelt, Frankfurt a. M. 1979.
  16. Jurgen Habermas, Theorie des kommunikativen Handelns. Bd. 1: Handlungsrationalitat und gesellschaftliche Rationalisierung, Bd. 2: Zur Kritik der funktionalistischen Vernunft. Frankfurt a.M. 1981, (далее цитируется по изда-нию 1988 г.). Чтобы напрасно не раздувать справочный аппарат, ссылки на страницы стоят в тексте.
  17. Эту ограниченность он видит, например, в представленном в 1979 г. Шютцем и Лукманном определении: «Под повседневным жизненным миром следует понимать ту сферу действительности, которую бодрствующий и нормальный взрослый (кто это? ? Х.Х.) находит в позиции здорового человеческого рассудка (! ? Х.Х.) как простую данность. Как простую данность мы обозначаем все, что мы бесспорно переживаем, любое положение дел, которое для нас в целом не проблематично». См. сноску 14, 25; здесь цит. по: Schuetz u. Luckmann, Strukturen, см. сноску 15, С. 198.
  18. См.: Maurice Halbwachs, Das kollektive Gedachtnis, Frankfurt a. M. 1985; ders., Das Gedachtnis und seine sozialen Bedingungen, Frankfurt a. M. 1996; Aleida Assmann u. Dietrich Harth, Hg., Kultur als Lebenswelt und Monument, Frankfurt a. M. 1991; Aleida Assmann, Erinnerungsraume. Formen und Wandlungen des kultuellen Gedachtnisses, Munchen 1999; Jan Assmann, Das kulturelle Gedachtnis. Schrift, Erinnerung und politische Identitat in fruhen Hochkulturen, Munchen 1999; Harald Welzer, Hg., Das soziale Gedachtnis. Geschichte, Erinnerung, Tradierung, Hamburg 2001.
  19. Здесь отчетливо виден важный исходный для реконструкции памяти пункт, который, возможно, позволит преодолеть разрыв между процессами в индивидууме и теми моделями ? что составляет центральную задачу именно истории евреев.
  20. Здесь следует вспомнить о Гуссерле
  21. О критике см., напр.: Ulf Matthiesen, Das Dickicht der Lebenswelt und die Theorie des kommunikativen Handelns, Munchen o.J. [1983]. Я планирую подробное изложение ориентированного на «жизненный мир» подхода к исторической науке и в этой связи более интенсивный анализ теории Хабермаса.
  22. При этом, конечно же, возникли противоположные точки зрения. См., напр.: Detlev Peukert, Arbeiteralltag ? Mode oder Methode, in: Heiko Haumann, Hg., Airbeitalltag in Stadt und Land. Neue Wege der Geschichtsschreibung, Berlin 1982, 8-39; Alf Ludtke, «Kolonisierung der Lebenswelten» ? oder: Geschichte als Einbahnstra?e? Zu Detlev Peukerts «Arbeiter-Alltag ? Mode oder Methode?)), in: Das Argument 25 (1983) H. 140, 536-541; Detlev Peukert, Glanz und Elend der ?Bartwichserei». Eine Replik auf Alf Ludtke, in: ebd., 542-549. Альф Людтке еще раньше подтолкнул к новой исследовательской концепции «образа жизни» рабочих. См.: Alltagswirklichkeit, Lebensweise und Bedurfnisartikulation. Ein Arbeitsprogramm zu den Bedingungen «proletarischen Bewu?tseins» in der Entfaltung der Fabrikindustrie, in: Gesellschaft. Beitrage zur Marxschen Theorie, Bd. 11, Frankfurt a.M. 1978,311-350.
  23. Hans-Ulrich Wehler, Geschichte ? von unten gesehen, in: Die Zeit Nr. 19, 3.5.1985.
  24. Так, Филипп Заразин обратил внимание на проблему, что Фуко предложил концепцию дискурса как «автономного образования», «которое превращает субъект в простой эффект»: Sarasin, DiskurstheorieTfnd Geschichtswissenschaft, in: Reiner Keller u.a., Hg., Handbuch Sozialwissenschaftliche Diskursanalyse. Band l: Theorien und Methoden, Opiaden 2001, 53-79, hier 70). Vgl. auch Ute Daniel, Erfahrung ? (k)ein Thema der Gechichtstheorie?, in: L'Homme 11 (2000) H. 1, 120-123.
  25. Rudolf Vierhaus, Die Rekonstruktion historischer Lebenswelten. Probleme moderner Kulturgeschichtsschreibung, in: Hartmut Lehmann, Hg., Wege zu einer neuen Kulturgeschichte, Gottingen 1995, 7-28). (Здесь я тоже указываю страницы в тексте). Ср.: Otto Gerhard Oexle, Geschichte als historische Kulturwissenschaft, in: Wolfgang Hardtwig u. Hans-Ulrich Wehler, Hg., Kulturgeschichte Heute, Gottingen 1996, 14-40. В большей степени, чем Вирхаус, который базируется на достижении современной социальной истории, Оксле исходит из традиций культурной истории начала ХХ в.
  26. Editorial, in: Historische Anthropologie 1 (1993), 1.
  27. Эту концепцию следовало бы соединить с понятием «фигурации» Норберта Элиаса, ? динамического социального образования из взаимосвязи людей друг с другом и со структурными процессами. См.: Norbert Elias, Die hofische Gesellschaft. Untersuchungen zur Soziologie des Konigtums und der hoeflischen Aristokratie mit einer Einleitung: Soziologie und Geschichtswissenschaft, Darmstadt u. Neuwied 1969 (Neuauflage Frankfurt a.M. 1983 u.o.), 312 f.; ders., Was ist Soziologie?, Munchen 1970, 139 ff. Важную роль в его анализе (в том числе в «Процессе цивилизации») играет напряженное равновесие внутри таких фигураций. В исторической науке этот подход до сих пор почти не осмыслен; см.: Roger Chartier, Die unvollendete Vergangenheit. Geschichte und die Macht der Weltauslegung, Berlin 1989, 37-57; Gerd Schwerhoff, Zivilisationsproze? und Geschichtswissenschaft. Norbert Ellas' Forschungsparadigma in historischer Sicht, in: Historische Zeitschrift 266 (1998) 563-605, hier 572-573, 592-593, 600.
  28. Это не следует трактовать как претензию на создание какой-либо «всеобъемлющей» истории. В этом концептуальном наброске речь идет об исследовательской перспективе. В связи с этим см.: Karin Hausen, Die Nicht-Einheit der Geschichte als historiographische Herausforderung. Zur historischen Relevanz und Ansto?igkeit der Geschlechtergeschichte, in: Hans Medick u. Anne-Charlott Trepp, Hg., Geschlechtergeschichte und Allgemeine Geschichte. Herausforderungen und Perspektiven, Gottingen 1998, 15-55.
  29. Помимо уже цитированных произведений я назову здесь еще несколько работ, на которые опираются мои размышления: Historische Anthropologie im Widerstreit [mehrere Beitrage], in: Historische Anthropologie 10 (2002) H. 2 (ich danke Norbert Schindler, dass er mir seinen Aufsatz «Vom Unbehagen in der Kulturwissenschaft. Eine Polemik» als Manuskript zuganglich gemacht hat); Joachim Eibach u. Gunther Lottes, Hg., Kompass der Geschichtswissenschaft. Ein Handbuch, Gottingen 2002; Hans Medick, Quo vadis Historische Anthropologie? Geschichtsforschung zwischen Historischer Kulturwissenschaft und Mikro-Historie, in: Historische Anthropologie 9 (2001),78-92; Ute Daniel, Kompendium Kulturgeschichte. Theorien, Praxis, Schlusselworter, Frankfurt a.M. 2001; Rainer Maria Kiesow u. Dieter Simon, Hg., Auf der Suche nach der verlorenen Wahrheit. Zum Grundlagenstreit in der Geschichtswissenschaft, Frankfurt a.M. u. New York 2000; Alf Ludtke, Alltagsgeschichte, Mikro-Historie, historische Anthropologie, in: Hans-Jurgen Goertz, Hg., Geschichte. Ein Grundkurs, Reinbek 1998, 557-578; Ute Daniel, Clio unter Kulturschock. Zu den aktuellen Debatten der Geschichtswissenschaft. Teil 1, in: Geschichte in Wissenschaft und Unterricht 48 (1997), 195-219, Teil 2, ebd. 259-278; Martin Dinges, «Historische Anthropologie» und «Gesellschaftsgeschichte». Mit dem Lebensstilkonzept zu einer «Alltagskulturgeschichte» der fruhen Neuzeit?, in: Zeitschrift fur Historische Forschung 24 (1997), 179-214; Alf Ludtke, Alltagsgeschichte: Aneignung und Akteure. Oder- es hat noch kaum begonnen!, in: WerkstattGeschichte 6 (1997) H. 17, 83-91; Philipp Sarasin, Arbeit, Sprache ? Alltag. Wozu noch «Alltagsgeschichte»?, in: ebd. 5 (1996), 72-85; Edwin Dillmann, Hg., Regionales Prisma der Vergangenheit. Perspektiven der modernen Regionalgeschichte (19./20. Jahrhundert), St. Ingbert 1996; Wolfgang Kaschuba, Kulturalismus: Kultur statt Gesellschaft?, in: Geschichte und Gesellschaft 21 (1995), 80-95; Heiko Haumann u. Martin Schaffner, Uberlegungen zur Arbeit mit dem Kulturbegriff in den Geschichtswissenschaften, in: uni nova. Mitteilungen aus der Universitat Basel 70 (1994), 18-21; Winfried Schulze, Hg., Sozialgeschichte, Alltagsgeschichte, Mikro-Historie. Eine Diskussion, Gottingen 1994; Berliner Geschichtswerkstatt, Hg., Alltagskultur, Subjektivitat und Geschichte. Zu Theorie und Praxis von Alltagsgeschichte, Munster 1994; Olivia Hochstrasser, Ein Haus und seine Menschen 1549-1989. Ein Versuch zum Verhaltnis von Mikroforschung und Sozialgeschichte, Tubingen 1993; Alf Ludtke, Hg., Alltagsgeschichte. Zur Rekonstruktion historischer Erfahrungen und Lebensweisen, Frankfurt u. New York 1989; Heiko Haumann, Ruckzug in die Idylle oder ein neuer Zugang zur Geschichte? Probleme und Moglichkeiten der Regionalgeschichte, in: Alemannisches Jahrbuch 1984/86(1988), 7-21; Alf Ludtke, «Fahrt ins Dunkle?» Erfahrung des Fremden und historische Rekonstruktion, in: Ursula A. J. Becher u. Klaus Bergmann, Hg., Geschichte ? Nutzen oder Nachteil fur das Leben? Sammelband zum l0jahrigen Bestehen der Zeitschrift «Geschichtsdidaktik», Dusseldorf 1986, 69-78; Gert Zang, Die unaufhaltsame Annaherung an das Einzelne. Reflexionen uber den theoretischen und praktischen Nutzen der Regional- und Alltagsgeschichte, Konstanz 1985.
  30. См., напр.: Heiko Haumann, Zionismus und die Krise judischen Selbstverstandnisses. Tradition und Veranderung im Judentum, in: ders., Hg., Traum, wie Anm. 3, 9-64; ders.: Auf dem Weg zu neuen Selbstverstandnissen: Ostjuden im 19. Jahrhundert, in: ders., Hg., Luftmenschen, wie Anm. 2.
  31. Heiko Haumann, Kommunikation im Schtetl. Eine Annaherung an judisches Leben in Osteuropa zwischen 1850 und 1930, in: Seraina Gilly u. a., Hg., Wege der Kommunikation in der Geschichte Osteuropas, Zurich 2002 [im Druck]. Fur einen besonderen Bereich ders., Juden in der landlichen Gesellschaft Polens am Ende des 19. und zu Beginn des 20. Jahrhunderts, in: Piotr Franaszek u. Josef Mooser, Hg., Landliche Gesellschaften im 19./20. Jahrhundert. Methoden und Perspektiven der Agrargeschichte an Beispielen aus Polen und der Schweiz [in Vorb.]. Vgl. Norbert Elias' Uberlegungen zum Spannungsgleichgewicht innerhalb von Figurationen (Anm. 26). Состояние подвижного равновесия подтверждают, используя различные подходы, на примере сельских еврейских общин на юго-западе немецкоязычного пространства следующие работы: Claudia Ulbrich, Shulamit und Margarete. Macht, Geschlecht und Religion in ?einer landlichen Gesellschaft des 18. Jahrhunderts, Wien u.a. 1999; Sabine Ullmann, Nachbarschaft und Konkurrenz. Juden und Christen in Dorfern der Markgrafschaft Burgau 1650 bis 1750, Gottingen 1999; Ulrich Baumann, Zerstorte Nachbarschaften. Christen und Juden in badischen Landgemeinden 1862-1940, Hamburg 2000. Ряд других региональных исследований еврейских общин в Зюдбадене, Эльзасе и Швейцарии планируется Институтом исследований еврейства, а также Историческим семинаром в Базеле, отчасти в кооперации с другими учреждениями.

Комментарии (13)

URC FREEnet

координаторы проекта: kulthist@chelcom.ru, вебмастер: